Баллада о неприкаянных душах
Скажет женщине мужчина
на одном краю земли:
Зря слезами ты мочила
щёки бледные свои:
Мир огромен. Дом укромен.
Бури внешние страшны.
Ничего не жажду, кроме
теплоты и тишины...
Скажет женщина мужчине
на другом краю земли:
Понапрасну две морщины
у тебя на лбу легли:
Мир огромен. Дом укромен.
Мне опорой — только ты.
Ничего не жажду, кроме
тишины и теплоты...
Над планетой опустелой
ночь безлунна и слепа.
Упадут четыре тела
на постельные снега.
И в доверчивых потёмках
воцарится так легко
дух уюта, парный, тёплый,
как парное молоко.
Но из двух телесных башен
робко вылезут в тиши
босиком, в ночных рубашках,
две обиженных души.
Темнота огни погасит
на воде, на берегу.
Спотыкаясь и пугаясь,
души молча побегут
по траве заиндевелой,
через жгучие пески,
мимо фото-, мимо вело-,
мимо теле-мастерских,
зданий мимо, станций мимо,
через море-водоём,
чтоб на середине мира
очутиться им вдвоём.
На большой пустой планете
притаятся, не дыша,
как наказанные дети,
две души — одна душа...
А в домах, как в прочных тиглях,
ночи хрупкое стекло.
Чисто-чисто. Тихо-тихо.
И тепло.