Действительно, кто-нить помнит слова застольной “Шумелки-мыши”? В исполнении Камбуровой – волшебно. Вот чего нарыла в сети. Песня утра и пятницы заодно – народная!
”Я не знал ни одного случая, чтобы расслабившийся от водки народ, не выразил своих чувств и переживаний в форме русской народной песни «…Шумел камыш. Деревья гнулись, а ночка темная была».
Покупные идиоты-фельетонисты, не замечая всей глубины при лаконичности приведенной строчки, чуть ли не ежедневно связывали пьянку и эту строку. Не делая из этого никакого другого вывода, кроме как, где пьянка – там «шумел камыш…»
Народ четко понимает и связывает воедино поэзию, музыкальность и образность. Он никогда не будет хором петь, например, то, что сегодня поют с эстрады. Притом заметьте, почти ни один состав пьянки-гулянки ни на селе, ни в городе не знает эту песню целиком, а поет лишь приведенную строчку, иногда чуток продолжив: «одна возлюбленная пара всю ночь гуляла, до утра». Все, дальше эта песня никогда не поется. Она просто начинается с начала. Вновь и вновь, пока чувства и переживания не выльются полностью. Или водка закончится.
Рассмотрим эти две строчки, особенно – первую. Я считаю, что Пушкин в душе очень завидовал этой строчке. Даже этому гению она не по плечу. Краткость, образность, выразительность, внутренняя сила, последовательность и взаимоувязанность. И это – вся жизнь русского народа всего в семи словах. Не многие слышали, как шумит камыш, но все представляют, что это миллионы довольно жестких, длинных травинок, беспорядочно сталкивающихся под напором ветра между собой. В самых разнообразных комбинациях и действиях. И без ветра, который «клонит» в разные стороны и друг на друга эти жесткие и упругие травинки, камыш шуметь не будет. Вот что обозначает это предложение из двух слов.
«Деревья гнулись» имеет пояснительный смысл к «шумел камыш». Камыш жесток и упруг, но и ветер настолько силен, что даже деревья гнутся. Камышу и подавно не устоять. Он под постоянным этим гнетом. То есть, драться можно, но победа бесперспективна: «ночка темная была». И эта всеохватная темная ночка, не ночь, а именно ночка, над которой народ как бы немного посмеивается, не боится ее, все же неизбежна и неизбывна. Так было, и так будет, но народу – плевать.